Есть у нас в России чудаки (рассказ)

Началось всё с того, что мой сосед, отставной гвардии майор РВСН Иван Михалыч Кузяшкин, решил умереть. Вообще-то, идея эта у него была уже давно, но Михалыч ранее её не озвучивал. Заходя вечерком ко мне, он после 150 грамм и солёного огурца начинал рассуждать о бренности жизни, окуная меня в сизые клубы табачного дыма.

– Вот ты сам посуди, Саня, – зачем я нужен на нашей земле? Дети не пишут, бабка запилила совсем. Всё ей не так... На службе я человеком был, а сейчас я кто?

– Брось ты это упадничество, Михалыч. Жизнь наша прекрасна и удивительна. Зачем забивать себе мозги ерундой, – вяло сопротивлялся я.

– Нет, ты ещё пацан и ничего не понимаешь! Нет никакой радости в моих пенсионерских годах. Пора на покой мне, уйду в мир иной, где тишина вечная. – Старик сплёвывал и ковырял в ухе кривым жёлтым пальцем.

– Иван Михалыч, старая ты армейская калоша! Что это ты удумал? Выпей лучше ещё и иди проспись к своей бабке под бочок. Утром мир покажется тебе солнечным и благополучным, как сапоги новобранца.

Рассуждения соседа начинали выводить меня, ужасно хотелось спать, и я вовсю зевал.

– Эх, Саня, а я ведь знаю тебя вот с таких пор, – Михалыч показал рукой над полом каким я был недомерком. – Пробил мой час, Саня, знаю это точно. Одному тебе и доверяю. Сладил бы ты мне мой последний дом. Скромненький такой, удобный… Только чтобы бабка ничего не знала, а то ведь не даст умереть спокойно. Обещаешь? Нет, ты мне клятву дай! – Старик вцепился в мою рубашку.

– Хорошо, Михалыч, хорошо. Только иди спать, – вздохнул я, – будет тебе твой последний дом, обещаю.

– Смотри, Саня, доверился я тебе, так ты не подведи старика. Не гневи Господа Бога, – неверующий коммунист со стажем Иван Михалыч истово перекрестился. – Дай мне, всевышний, покоя в мире ином...

Через несколько дней про причуды соседа я и думать забыл, но Михалыч сам напомнил о себе. В пятницу он караулил меня у подъезда.

– Привет, Саня. Как там мой заказец? Старуха, кажется, что-то заподозрила... Пилит меня пуще прежнего. Ты бы поторопился, не подведи однополчанина, Саня.

– Да ты никак спятил, Иван Михалыч! Ты что же, серьёзно надумал это дело? О-хо-хо, старость не радость.

– Во-во, Саня, я и говорю, что не радость, а ты не хочешь мне помочь. Я тут денег с пенсии отложил чуть-чуть, так что проблем не будет, а я тебя на том свете добрым словом вспомню. – Старик сунул мне в карман кителя горсть скомканных пятёрок и червонцев и «окунул» в волну «Шипра» и «Гвоздики».

В субботу я поднялся чуть свет. Часа три ушло на поиски грузовой машины. За бутылку водки и червонец сверху удалось арендовать старенький «ГАЗ-53» из какой-то пригородной деревни. Ещё час ушёл на поиски гробовой конторы, где ни я, ни водитель никогда не были. Долго плутая по улицам старой части города, мы, наконец, вырулили на широкий двор, заваленный досками и опилками. Бюро ритуальных услуг представляло собой одноэтажное бревенчатое здание без окон и висящей на одной петле дверью. Сверху это сооружение украшала кривая труба из красного кирпича. Где-то в глубине избы визжала пилорама, а включённое на всю катушку радио сообщало температуру воды в заливе Петра Великого. Это было то, что надо. На пороге печального учреждения сидел одноногий пират «Джон Сильвер» и курил трубку, нанизывая на палец миллион колец.

– Заказов не принимаем, материалов нет, рабочие отдыхают, – скороговоркой произнёс он.

– Нам очень срочно, времени совсем нет... Да и машину только до обеда удалось достать, – начал, было, канючить я.

– Всем некогда... Нашли, когда помирать – в субботу. Суббота сегодня, паря! Газеты читаешь? Все трудящиеся мира бастуют за восьмичасовой рабочий день и выходные, а ты ничего не знаешь. – «Сильвер» громыхнул деревянной ногой и скрылся в недрах конторы.

– Эй! – я не собирался так быстро сдаваться. – Эй, постойте! – и запутался в тёмной прихожей в обрывках ткани и вековой паутине.

Пробравшись через завалы, я оказался в просторной комнате. Вихрь табачного дыма вынес меня к большому круглому столу. Члены бригады совещались, о чём свидетельствовали пустые бутылки и жестянки из-под рыбных консервов на этом самом столе.

– Тебе же сказали, паря, приёма клиентов нет, – сквозь клубы дыма просочилось лицо одноногого. – Не видишь – семинар у нас идёт. Суббота у нас – день повышения квалификации.

– Мужики, очень надо! За мной не постоит, водкой буду расплачиваться, – прокашлял я.

– Вот когда я ногу в 1942 в пехоте потерял, тогда вообще так хоронили... В шинель завернули и все дела. Водкой, говоришь? Нет, паря, материалов нет, – опять начал упираться «Сильвер».

– Погоди, старый! Пусть человек говорит. Может у него горе, а ты ему на душу капаешь! Вот помрёшь, дед, а мы совещание устроим – побегаешь! Водкой говоришь? – из-за стола поднялась фигура, по всей видимости, бригадира.

– Ага! Три бутылки поставлю и ещё черную и красную ткань куплю, – дело, кажется, сдвинулось с мёртвой точки.

– Хорошо! А мы пока досочки подберём. Размер-то какой?

Как ошпаренный я выскочил на улицу, и «Газон» на всех парах помчался по городу…

Очередь в винно-водочный отдел была без начала и без конца. Это была даже не очередь, а живой клубок с руками, ногами и головами, которые ругались на всех языках нашей многонациональной родины, плевались и выпускали клубы едкого «примовского» дыма в разные стороны. Временами клубок выплёвывал из себя частицы своего организма, которые прижимали к груди, словно младенцев, драгоценные сосуды с живительным напитком и улыбались яркому летнему солнцу своими беззубыми и небритыми улыбками.

– Да..., нам здесь не светит, – хозяин грузовика уже пожалел, что ввязался в эту историю.

– Какие трудности, братаны? – человек без лица неожиданно возник перед нашими очами. – Могу взять. По рублю сверху каждой бутылки. Ну, как?

– А, черт! Давай. Возьми пять штук, – такой вариант меня вполне устраивал, и я сунул мужику деньги.

Какие-то люди подхватили незнакомца за руки и закинули прямо в жерло магазина, где он успешно исчез. Через пять минут добытчик появился на поверхности, и поток брани донёс его к нашим ногам.

– У нас всё, как в аптеке. Получите товар, господа! – Человек без лица растворился так же незаметно, как и появился…

Через час мы были опять в конторе. Работа кипела. Сам гроб, собственно, был уже готов, осталось только обтянуть его тканью. С моим приходом бригадир устроил планёрку.

– Мы тебе не гроб, паря, сделаем, а музейный экспонат. Твоему покойнику в нём будет лучше, чем на этом свете, – говорил одноногий, ласково поглаживая волосатой рукой коллективное детище. – Но вот когда я в 43-м ногу потерял, ну, когда в танке горел...

– Хватит трепаться, старый пень! – прервал его рассказ бригадир с блестящими от принятого глазами. – Не верь ему, судили его за грабёж, а ногу на лесоповале потерял, правда, во время войны...

Произведение искусства рождалось на глазах. Через полчаса передо мной стоял гроб, немного кособокий и грубоватый, но всё же вполне достойный, чтобы принять в свои недра ветерана Вооружённых сил Ивана Михалыча.

Меня заставили выпить на дорожку, и торжественная погрузка товара в машину состоялась…

Одного борта у кузова не было, поэтому наш печальный груз имели возможность видеть все, кто находился по правую сторону от дороги. Встречные старушки набожно крестились, пожилые люди отворачивались, а гаишник на перекрёстке отдал транспорту честь.

Мы въехали во двор дома ближе к обеду. Водитель помог выгрузить гроб, получил бутылку и четвертной вместо червонца и уехал в свою деревню. Вокруг меня сразу же образовалось кольцо соседей.

– Саня, кто умер? Почему мы ничего не знаем? – меня буквально засыпали вопросами.

– Я молчал, как пионер-герой, соображая, куда же деть этот проклятый гроб: оттащить к себе домой или доставить напрямую Михалычу. Через несколько минут на крыльце в сопровождении своей бабки появился виновник переполоха.

– Кому это ты гроб привез, Саня? У нас кто-то умер? – изрёк он с улыбкой самого счастливого человека на земле.

– Михалыч, да я..., как же..., – начал, было, я. – Эх! – я в сердцах и с лютой ненавистью пнул гроб и помчался домой.

Выпив оставшуюся бутылку и ругаясь, я, наконец, уснул и проснулся лишь через сутки. Всё воскресенье я никуда не выходил, чтобы избежать вопросов и насмешек…

Меня, как ни странно, так никто и не побеспокоил. Гроб стоял в подъезде ещё пару недель, пока кто-то не пожаловался коменданту гарнизона, мол, дети боятся вечером заходить домой, а ночью плохо спят. И какой-то предприимчивый жилец, ободрав ткань, забрал обе половины себе, чтобы выращивать на балконе огурцы. Так и закончилась эта неприятная история. Вот только вчера вечером зашёл Михалыч, облачённый в изъеденный молью парадный мундир с многочисленными наградными колодками, и, дохнув на меня божественным ароматом, сказал:

– Саня, одному тебе и доверяю...