Алексея Некрасова награда нашла спустя полвека после окончания войны

В тот холодный октябрьский день 41-го занятия в небольшой семилетке на Орловщине отменили. Взволнованные учителя попросили ребят быстрей разойтись по домам. «Скоро здесь будут немцы!» — предупредили они. Алёша Некрасов побросал в сумку книжки и вместе с друзьями из родной деревушки направился к выходу...

Мальчишки не сразу поняли, откуда нарастал этот странный гул. Казалось, где-то неподалёку одновременно включили двигатели сотни тракторов. «Смотри, Лёшка, — толкнул одноклассник Алексея, — танки!». Оцепенев, ребята следили взглядом за мощной техникой, двигавшейся им навстречу по широкому большаку. «Один, два, три, четыре, пять…», — считали пацаны приподнятые вверх длинные орудийные стволы. «А ежели пальнут по нам?!» — выкрикнул один из них.

Неведомая сила сорвала подростков с места и понесла прочь от надвигающихся машин. Семь километров до деревни они, очумевшие, взбудораженные, одолели на одном дыхании. «Бабушка, — залетел Алёша во двор, — я видел немецкие танки!». «Что ж с нами будет?!» — запричитала бабушка Мария.

Но в тот раз беда обошла стороной село Яблоновец. Ни одно орудие не выстрелило. Немецкие

танки двигались на Орёл. Дни испытаний для деревенского люда наступили чуть позже. «Матка! Яйки, курки!» — с полпинка открывая двери, самодовольные, наглые фрицы «трясли» хозяек, отбирая всё, что шевелилось и было съедобным. Могли пристрелить человека за спрятанную «курку» или неосторожно хрюкнувшего в «укрытии» поросёнка.

Дни оккупации остались в памяти Алексея Некрасова тяжёлым воспоминанием. Голод, бесчинства фашистов, известия о гибели знакомых парней, которые ещё совсем недавно радовались беззаботной жизни…

Отца Михаила Александровича и старшего брата Александра забрали на фронт в первые дни Великой Отечественной. «Идём в наступление», — сообщил отец в коротеньком письме. Больше о нём ничего не слышали. Пропал без вести. Крохотная надежда теплилась у семьи всю войну. Ожидание — мучительное чувство! Сколько слёз пролила бабушка Мария от страха за близких людей! Она одна тянула дом и находила силы существовать в той бешеной круговерти…

В 1943-м, после освобождения села от фашистов, 16-летний мальчишка отучился на курсах минёров. А летом 44-го уже применял знания на практике.

…Над поросшим густой травой заброшенным полем висело зыбкое марево. Жаворонки пулей взмывали из-под ног, рассекая воздух, тревожно кружили над гнёздами. Алексея бросало в жар не только от припекавшего солнца. Первый раз миноискатель дрогнул в руках парня, когда в высоких зарослях он натолкнулся на полуразложившийся труп. Размытые кости торчали из-под сгнившей гимнастёрки. Степные ветры не успели развеять тяжёлый запах. Парень ушёл прочь от этого места, почувствовав, как мокрая рубашка прилипла к лопаткам, а к горлу подкатил горький ком. Может быть, вот так, на семи ветрах, под открытым небом лежит на чужбине неупокоенное тело его отца…

Уже потом, после разминирования полей, колхозники собирали людские останки и хоронили в общих могилах — воронках от бомб. Тогда не смотрели, кто там полёг, немец или русский. Надо было просто по христианскому обычаю предать тела земле.

18 подростков под неусыпным оком старшего сержанта — комиссованного фронтовика — изо дня в день обследовали каждый кусок заминированной территории и обезвреживали снаряды. Поля, напичканные страшным железом, нехотя «расставались» с боевым «урожаем». Противотанковые и противопехотные мины прочно засели в самом сердце земли.

Однажды Алёша Некрасов и его товарищи услышали мощный взрыв на другом конце поля и поспешили туда. Оказалось, на мине подорвалось двое мальчишек: раскапывая «железку», они нечаянно зацепили чеку… Ценою их жизней жители пяти окрестных деревень получили возможность мирно трудиться на колхозных полях.

.…Поезд мерно отстукивал свою «колыбельную», но Алёша долго не мог сомкнуть глаз. В голове перtмешались события прошедших дней. Он вспоминал полные тоски и боли бабушкины глаза, призывной пункт, ребят, примеряющих новые кирзовые сапоги…«Эх, матушка-пехота! Вас бы для начала откормить хорошенько!» — шутили офицеры, похлопывая пацанов по выпиравшим ключицам. А новобранцы жалели лишь о том, что их эшелон отправляли на восток, а не туда, где шли бои с немцами. За окном стоял ноябрь 44-го. Фашистов уже загоняли в их логово.

Алексея и других солдатиков ждал 362-й стрелковый запасной полк и станция Чебаркуль в Челябинской области. Здесь, за тысячи километров от передовой, они учились военному ремеслу. Совершали марш-броски, ползали по-пластунски по снегу, рыли окопы…

В апреле 45-го полк отправили на Дальний Восток. В Новосибирске, по дороге к месту назначения, парни услышали о победе. Как ликовали и обнимали друг друга, радуясь самому долгожданному известию! И в то же время недоумевали: тут такие события, а их везут непонятно куда.

На станции Манзовка Приморского края новобранцы жили в палатках и до самого августа усиленно занимались военной подготовкой. Для них проводили занятия с боевыми стрельбами, воссоздавая обстановку войны. Война! О ней теперь можно было не думать. Самое страшное позади!

Для нагрянувшего в полк высокопоставленного генерала Алёша сам строил трибуну, старался. И вдруг с этой трибуны начальник произнёс слова, от которых у бойца приподнялась пилотка на голове. Генерал объявил о войне с Японией. Ещё одна война! Это удручало и одновременно чуточку воодушевляло: наконец-то, можно понюхать пороху!

250-километровый марш-бросок к границе с Японией, и уже 9 августа они пошли в наступление на сопку Офицерская в Маньчжурии. Сопка высокая, еле карабкались по ней солдаты. А их из дотов поливали огнём самураи.

Один из самых тяжёлых боёв завязался в местечке Мулин. В ту ночь уставшие от похода солдаты остановились на привал у железной дороги. Окопались, как положено, и легли отдыхать. Вдруг через некоторое время всех подняли по тревоге: часовые сообщили, что в их сторону по железной дороге движется поезд, приложишь ухо, слышно — звенят рельсы. Не успели опомниться, и вправду, летит на большой скорости бронепоезд, в темноте открывает стрельбу. Наши заняли оборону. Всю ночь отбивались, хорошо, пришли на подмогу танки. К рассвету от бронепоезда осталась груда покорёженного металла…

Последний бой Алексей Некрасов принял под Харбином. Японцы неистовствовали: снаряды рвались беспрестанно. Один взрыв ухнул совсем рядом, и Алексей потерял сознание. А когда пришёл в себя, увидел рядом мёртвого товарища. Сам он не мог встать, ноги перебило осколками. Подоспевшие через час санитары увезли парня в госпиталь…

Война с Японией закончилась 3 сентября, но служба в рядах Советской Армии для Алексея Некрасова только начиналась. Домой возвратился лишь в 1951 году. Женился, вместе с супругой Александрой Алексеевной жили в Архангельской области. Здесь родились их дочки Лида, Оля и Ирина. Появились надёжные друзья. Что ещё надо для полного счастья?! Ан нет, загорелась Александра Алексеевна идеей перебраться поближе к Орловщине.

Вот так в 1977-м Некрасовы оказались в Старом Осколе. Алексей Михайлович пошёл крановщиком в управление механизации БСК-2. Десять лет на козловом 30-тоннике грузил конструкции для строительства цехов ОЭМК. Но и выйдя на пенсию, не угомонился: вахтенным методом строил Волжский трубный завод...

Семья у Некрасовых — крепкая, дружная. Родные безмерно уважают и любят главу семейства и очень гордятся им. Сам Алексей Михайлович — человек скромный, никогда и нигде себя не выпячивал. В 1995-м Алексея Некрасова нашла награда — медаль «За отвагу». Очень смутился ветеран, искренне не понимая, за что его отметила Родина, ведь он был обычным её защитником, сыном большой страны, выполнившим перед нею свой святой долг.