Невыдуманные истории из жизни работников скорой помощи Старого Оскола

На скорой помощи работают только те, кто любит свое дело, кто верит, что нужен людям – настоящие фанаты. Громко? Пафосно? А как их еще назвать? Они каждый день видят боль, кровь, страдания, иногда человеческую глупость и хамство, они не могут похвастаться большой зарплатой и комфортным кабинетом, но всё равно изо дня в день, из года в год надевают свою синюю униформу и колесят по округу на медицинском автомобиле.

28 апреля в нашей стране профессиональный праздник отмечают работники скорой медицинской помощи. Накануне я отправилась на старооскольскую станцию скорой, чтобы поближе познакомится с теми, кто спасает жизни. Спасает, не отворачиваясь от пациентов, которые ругают за долгое ожидание, за вторжение без бахил, за бессердечие и бог еще знает за что.

Работа в режиме 24/7

Старооскольская неотложка работает в четыре смены. В среднем днём здесь обслуживают до 170 вызовов, ночью меньше – 100-130. В период сезонных эпидемий гриппа количество дневных вызовов переваливает за 200. Естественно, в такие авралы быстро всех посетить не получается, бывает, что 50 вызовов «висят» в ожидании, а бригады с одного адреса сразу мчатся на другой.

На каждый 12-часовой рабочий день заступают 18 бригад. Бригада – это два фельдшера и водитель. Есть бригады, состоящие не из трёх, а двух человек. Как правило, это мужчина-фельдшер или врач плюс водитель. Врачей не хватает – просто не идут сюда работать.

Кроме выездных, на скорой еще есть амбулаторный фельдшер, который выдает лекарства, и материально-ответственный, обеспечивающий всех масками, перчатками, шприцами и прочими средствами.

Скорая помощь немыслима без диспетчера. Диспетчер не просто принимает вызов и передает информацию бригаде, он должен быстро ориентироваться в ситуации, а иногда проконсультировать и успокоить больного.

Еще один сотрудник вносит данные с карт вызовов в компьютерный архив, где они потом хранятся годами.

И контролирует это все старший врач. Он не выезжает на вызовы, его пост – на станции. Если у фельдшера сложная ситуация, или затруднения с расшифровкой кардиограммы – он всегда на связи. Каждый вызов фиксируется в специальной карте – прежде чем занести в архив, ее тоже проверяет старший врач.

«Довезём — не довезём»

В мой приход на скорой дежурил Василий Воротынцев. Это врач с 27-летним стажем, а потому с большим опытом и сформировавшимся философским взглядом на жизнь. Хотя Василий Николаевич и получил специализацию судмедэксперта, после института пришёл на старооскольскую станцию скорой помощи, да так тут и остался. Долгое время ездил в бригаде интенсивной терапии. Чего только не насмотрелся: ДТП, падение с высоты, ножевые ранения, ожоги… А последние 10 лет помогает людям в должности старшего врача.

– Сейчас, с распространением коронавируса, вызовов стало больше?

– Нет. Если вызов связан с температурой, диспетчер подробно расспрашивает: был ли контакт с коронавирусным, не приехал ли человек из-за границы или столицы. Если оказывается, что это обычное ОРВИ, отправляется свободная бригада. Если случай имеет отношение к COVID – то специальная. Таких у нас три. Они состоят из фельдшера и водителя. Мазки на тест мы не берем, этим занимается медперсонал больницы.

– Какие самые популярные причины вызова скорой?

– Жалобы на артериальное давление. Как правило, это люди с хроническими заболеванием.

– За долгое время работы на скорой, что самое волнительное? Для Вас лично.

– Довезем – не довезем. Успеем – не успеем. Приезжаешь на вызов и сразу оцениваешь тяжесть состояния. Особенно, если видишь большую кровопотерю… Выброс адреналина бывал колоссальный.

– А что самое тяжелое?

– Общение с людьми. Сейчас многие стали «врачами». Наслушаются передач, начитаются Интернета и говорят нам, что делать. Бывает, приезжаешь на вызов, а там уже поставили диагноз, назначили обследование и требуют госпитализацию. Да еще агрессивно. Приходится везти, но в карте пишем «по настоянию родственников».

– Порой именно от того, как оказана первая помощь, зависит – выживет человек или нет. А часто выжившие благодарят? Вообще интересуются, кто им спас жизнь?

– Практически никогда. Сами пострадавшие находятся в шоке, в состоянии аффекта или без сознания, родственники в панике, переживают… Им не до этого, и «спасибо» сказать забывают.

Наш разговор прерывает телефонный звонок. На другом конце провода кто-то пытается рассказать о своей беде. Мой собеседник терпеливо отвечает: «Может и растяжение… Как я могу сказать, не видя вашу руку? Холод не надо, кровообращение должно быть хорошее… Нагрузки на нее не давайте и обратитесь в травмпункт».

– Сложно давать консультации по телефону?

– Конечно, – признается доктор. – Многие хотят, что б я, не видя больного, назначил лечение, а еще лучше – сразу вылечил.

«Нам нельзя быть жалостливыми»

Второй моей собеседницей стала фельдшер с 22-летним стажем Людмила Семендяева. Она работает в бригаде с Ольгой Ершовой. А водитель у них муж Людмилы, Аркадий. Да, да, служебный роман. И Семендяевы не единственная пара, нашедшая друг друга на станции.

– Мы уже 13 лет вместе живем и работаем. Многие удивляются, спрашивают: как друг от друга не устаете? Нет, не устаем, не надоедаем. Вообще, когда муж водитель, удобно. Особенно в ночную смену. Идем с напарницей на вызов, а он смотрит на часы – если через 20 минут не выходим, поднимается, проверяет все ли в порядке. А ведь бывает и закрывают нас…

– С вами такое было? Расскажите.

– Зашли на вызов. Женщина была в алкогольном опьянении, а её муж закрыл нас и требовал, что б мы ее вылечили, звонить не давал, хватался за ножи. Мы сделали уколы женщине, ей стало легче, потом он стал требовать везти его в наркологию. Поехали, правда, сюда, на скорую. Тут ребята его окружили, он и притих. Вызвали полицию, оказалось, что он на учете в психоневрологическом диспансере. Его отпустили, но мы этот адрес занесли в особый список. Есть такой у диспетчера с адресами наркоманов, алкоголиков, людей с психологическими отклонениями. Если вызов поступает из этого списка, едем порой сразу с полицией.

– Как пришли в профессию?

– У меня бабушка медик, мама медик. Я с детства кукол лечила. Работу люблю за экстрим, за постоянное движение, разнообразие, за то, что всегда сталкиваешься с чем-то новым и повышаешь квалификацию. К примеру, раньше не умела читать кардиограмму. Нас, фельдшеров, этому просто не учили. Несколько лет назад выдали кардиографы наряду с врачами. И вот потихоньку научилась. А в нашей работе это очень полезно, ведь аритмий, инфарктов много. И у молодых. Года два назад на моем вызове был случай инфаркта у 17-летнего парня.

– Какие «нельзя» есть у работников скорой помощи?

– Нам нельзя быть жалостливыми. Эмоции мешают. Порой их трудно сдерживать. Особенно если видишь детей в ДТП. Но берешь себя в руки и действуешь.

– Много вызовов… Устаете?

– Устаем. Вызовов много. Да и укладка (это чемоданчик со всем необходимым) весит под 10 кг. А еще кардиограф с собой тащим. Находишься с ними по этажам так, что к концу смены с ног валишься. Но больше не от этого, а от общения с неадекватными людьми. Они могут в глаза улыбаться, а потом гадость сделать. Как-то приезжаем к старушке, снижаем давление, делаем кардиограмму… «Ой, спасибо, дочечка». Возвращаемся на станцию, а тут жалоба, мол, мы деньги у нее украли. Приходится объяснительную писать. До полиции не доходило, но неприятно.

– И часто такие истории случаются?

– К счастью, редко. В большинстве, люди отзывчивые. Носилки попросишь прохожих на улице понести – соглашаются. А вот недавно сломалась машина на вызове. Нас с Олей другая забрала, а муж остался ремонтировать. И тут подъезжает парень. Абсолютно незнакомый. И предлагает помощь. Сажает в свою машину, везет Аркадия на скорую за запчастью, а потом обратно.

«Надо думать не о себе, а о том, что ты нужен»

Фельдшер Илья Бредихин один из тех, кто в нынешней ситуации ездит к температурным, в том числе к так называемым контактным. Я его застала по возвращении с очередного выезда в бодром и добродушном настроении. И первый вопрос мой был «Не страшно? За себя не опасаетесь?»

– Надо думать не о себе, а о том, что ты нужен. Мы ж для этого и пришли в профессию – помогать людям. Сейчас был у бабушки, она живет одна в частном секторе, ни с кем не общается. У старушки просто поднялась температура. Перчатки, маска – и идешь оказывать помощь. Если человек говорит диспетчеру, что контактировал с коронавирусным, меня предупреждают, и я надеваю защитный костюм.

– Свой первый вызов помните?

– Конечно. Это было лет шесть назад. Я здесь практику проходил. Приехали на вызов, а там судороги. Сейчас это – стандартный случай, а тогда, студенту, это показалось нЕчто! Ездил с фельдшерами и поражался – каждый раз новый случай. Вот это меня и зацепило. Здесь нет рутины.

– Какое отношение к себе чувствуешь?

– Да разное. Кто-то боится из-за того, что с короновирусными общаюсь, кто-то восхищается и благодарит, а есть и такие, кто остался без работы, они завидуют.

«У нас такая работа»

Уже уходя со станции, я поговорила еще с одним фельдшером, Инной Жуковской.

Она призналась, что за 36 лет работы, конечно, накопилась усталость и много воспоминаний. Но о них говорить не захотела. А сказала она следующее:

— У нас такая работа, которая никогда не славилась большими зарплатами или громкими благодарностями. И люди, которые идут сюда, знают, что не найдут этого. Но найдут другое – здесь они могут быть полезными, проявить свою заботу, человечность. Наша работа всегда связана с риском. Мы как солдаты на переднем крае. И если человек этого не поймет – работать здесь не сможет.