О чём писал матери с фронта солдат Володя Любкин

Ветеран ОЭМК Мэри Савельева до сих пор хранит стихи маме, прилетевшие фронтовым письмом от брата.

Мамина святыня

Володе Любкину было всего 19 лет, когда в 1942-м он получил повестку. Парнишка, чьё детство и юность прошли в Белоруссии, воевал на Воронежском фронте. В минуты затишья он брал в руки карандаш, чтобы написать хоть несколько строчек маме Зинаиде Александровне и маленькой сестрёнке Марусе, которые эвакуировались в Башкирию.

Фото: семейный архив Мэри Савельевой. 1949 год. Владимир Любкин во время службы в Литве.

В одном из писем женщина увидела стихи – целых две страницы искренних признаний от сына. Идущие от души строчки, пропитанные любовью и нежностью... Бережно держала Зинаида Александровна солдатский треугольник, мысленно благословляла сына, молила о том, чтобы остался он жив на этой страшной войне. Сколько раз потом она прижимала к сердцу это письмо, перечитывала его сотни раз…

Фото: семейный архив Мэри Савельевой.

Владимир Любкин защищал Воронеж. Был тяжело ранен на Чижовском плацдарме. После госпиталя его направили в военное училище. Молодой офицер встретил Победу, стал кадровым военным.

Фото: семейный архив Мэри Савельевой. Владимир Любкин с внуком Димой на встрече ветеранов в Воронеже

А после демобилизации, в 1960 году, переехал в Воронеж. Работал на заводе. Стал Почётным гражданином города. И продолжал писать. Выпустил десять книг. Рассказывал о войне в стихах и прозе. Конечно, семья им гордилась. Но самыми любимыми для матери были те самые бесхитростные строки, которые мальчишка прислал с фронта:

Разве можно забыть твои ласки,
Твои милые детские сказки,
Твои руки, твой голос родной,
Взгляд усталый, но милый такой.
Ты везде была, мама, со мною,
И везде своей нежной рукою
Помогала, учила меня,
Чтобы мною гордилась страна.

«Володя просто обожал маму, – рассказывает Мэри Савельева. – Это письмо мама берегла и никому не показывала, для неё оно стало святыней».

Мэри выучила стихи брата наизусть. Читала их на торжественных мероприятиях в школе. Взрослые плакали: у каждого свежи были воспоминания о войне. Да и самой Мэри пришлось пережить весь ад испытаний тех лет.

Чайник-спаситель

Маруся встретила Великую Отечественную войну трёхгодовалым ребёнком. Разве такая кроха могла что-то запомнить? Да, могла. Такое нельзя забыть.

«Помню, как фашисты собрали жителей в нашей деревне Барань Витебской области и погнали по дороге, – говорит она. – Мама держала меня на руках, и я не знала, что нас ведут на казнь. Всех затолкали в большой сарай и подожгли его. Люди кричали, бились о стены, пытались выбежать. У меня загорелись волосы. А что было дальше, уже не помню. Может, потеряла сознание. Некоторым сельчанам удалось выбраться из горящего сарая. Меня успела подхватить мама…»

Потом была эвакуация на восток. Переполненные вагоны для перевозки скота. Духота. Неотступное чувство голода. Визг подающих бомб с налетевших мессершмиттов. Люди бросались врассыпную.

«А я, накрыв голову чайником с остатками воды, спряталась у пригорка за рельсами, – вспоминает Мэри. – Когда разорвался снаряд, осколок попал в чайник, вся вода вылилась. Очень сожалела о том, что теперь пить будет нечего. И не понимала, что чайник спас мне жизнь…»

Просто-напросто умирала

Семья разместилась в Уфе в полуподвальном помещении с маленьким окошком. Через него девочка наблюдала, как мелькала наверху обувь прохожих. Когда зимой шёл снег, то днём в комнате становилось совсем темно, и ничего не было видно.

«В комнате стояли нары, на них лежал мой больной отец, – вспоминает Мэри Савельева. – Он был намного старше мамы, его не призвали на фронт по возрасту. В один из зимних дней мама уехала в другой город, чтобы обменять что-то на еду. Я тоже болела. У меня, как и у отца была последняя форма дистрофии. Мы спали на тряпках, укрывались овечьим кожухом. Было очень холодно. Всё время прижималась к отцу, чтобы согреться, а он был холодный, как лёд».

Пришедшая соседка обнаружила, что Михаил Александрович умер. Через некоторое время в комнату пришли мужчины, вынесли тело на улицу и погрузили в машину. Малышка заплакала и побежала следом…

«Отца похоронили в общей могиле-яме, – тихо произносит Мэри Михайловна. – Мама вернулась, а его уже нет... Я постоянно болела. Перенесла и дистрофию, и малярию. До сих пор помню это постоянное чувство голода. Однажды пришла мама и сказала: «Идём, Маруся, там мясо есть». Мы поспешили куда-то. И тут я увидела людей, которые окружили сдохшую лошадь...»

«Быт – к станку!»

После войны жизнь Мэри сложилась, как и у многих. Получила образование. Обзавелась семьёй. Стала мамой троих сыновей, которые связали свою судьбу с Оскольским электрометаллургическим комбинатом. Юрий Святенко работал в лаборатории промэстетики, Сергей Святенко – в энергоцехе, а Алексей Савельев сейчас оператор машин непрерывного литья заготовок в электросталеплавильном цехе. Четверть века возглавляла службу быта на комбинате и Мэри Михайловна.

«Мой первый диплом, между прочим, фельдшера-акушера, – улыбается женщина. – 15 лет я посвятила медицине. Потом отучилась на технолога швейного производства. Работала в городском бытовом управлении начальником. И меня пригласили на ОЭМК, который только начинал строиться, чтобы организовать всё возможное для обслуживания металлургов».

В районе станции «Котёл» в 1984 году открыли Дом быта. В заводоуправлении, отделении металлизации, ЭСПЦ и энергоцентре работали приёмные пункты по услугам стирки, химчистки и ремонта спецодежды, была даже своя парикмахерская.

«Завели такой порядок, что, например, каждую неделю в определённый день швея-закройщица, парикмахер, обувщик и приёмщица приезжали в цех, чтобы в обеденный перерыв человек мог подстричься, обслужиться. – продолжает Мэри Михайловна. – Так мы выполняли всесоюзный призыв: «Быт – к станку!».

Становление службы шло непросто. Но постепенно она стала образцовой в масштабах страны, а об её опыте работы даже писали отраслевые журналы. Руководителя цеха химчистки вместе с коллективом отмечало благодарственными письмами руководство ОЭМК. Мэри Михайловна бережно хранит памятные адреса от генерального директора Алексея Угарова, открытки, вырезки из газет, в том числе и о том, как избиралась в депутаты местного Совета.

А для души она писала стихи. Эта наследственная творческая жилка передалась и сыну Юрию, который сочиняет песни и исполняет песни. Есть у Мэри Савельевой стихотворные строки, посвящённые сыновьям. Оригинал письма брата с фронта, увы, не сохранился. Но женщина хранит его копию для четырёх внуков и пяти правнуков.

Маме посвящается

Пишу из дальнего края я вам,
Летит моё слово к родным берегам.
Пусть мысли мои с собой унесёт,
Радость от сына к тебе принесёт.

Сколько ты в жизни узнала тоски,
Боли и горя изведала ты.
Сколько тёмных бессонных ночей
Отдала ты для жизни моей.

Сколько струн ты в душе возбудила,
Сколько мыслей прекрасных родила.
Сколько чувств в душе у тебя,
Милая мама – гордость моя.

Разве можно забыть твои ласки,
Твои милые детские сказки,
Твои руки, твой голос родной,
Взгляд усталый, но милый такой.

Ты везде была, мама, со мною,
И везде своей нежной рукою
Помогала, учила меня,
Чтобы мною гордилась страна.

Я рос и учился вместе с страной,
Мы в жизни цвели, как сад молодой.
И всюду незримо ты рядом была,
Дорогая, как жизнь, мама моя.

И сколько прошёл я по русской земле,
В грохоте пушек, в ревущем огне,
Мне всюду встречались такие, как ты,
Русские женщины русской земли.

В знакомой походке узнал я тебя.
Стояла с винтовкой, была у станка,
Видел за книгой, в Москве за столом ты
Рядом сидела с великим вождём.

Такая, как ты, в снегах под Москвою
Меня подобрала и раны водою
Обмыла, согрела теплом от костра,
Тогда я подумал: «Вот мама моя».

Твой образ я видел в долгие ночи.
Лаской светились усталые очи.
У койки больничной, склонясь надо мной,
Ты тихо шептала: «Сыночек родной».

Такие, как ты, в снегах в Ленинграде
Насмерть стояли без хлеба в блокаде.
Строгие лица, спокойный взгляд.
Они умирали, чтоб жил Ленинград.

И хочется, мама, сказать от души:
«Большое спасибо, что дала мне ты».
Волю, упорство и стойкость в борьбе,
Чтоб жил я во славу великой земле.