Сергей Некрасов, ликвидатор аварии на ЧАЭС

Ровные ряды зелёных армейских палаток среди сосен, аккуратно посыпанные речным песком дорожки, «грибок» дневального у командирской палатки - всё так, словно в мирное время выехала воинская часть на учения. Но все знают - здесь ВОЙНА, а противник страшен и невидим...

До подъёма ещё больше часа, но лейтенанту Некрасову не спится. Все мысли дома, в Старом Осколе, где остались жена Елена и пятимесячный сынишка Стасик: «Как они там?». Пять тридцать утра. Обычно в эту пору начинают весело щебетать птицы, но здесь, в тридцати одном километре от Чернобыльской АЭС, непривычно тихо...

Специальные командирские сборы

- Об аварии на Чернобыльской атомной электростанции я узнал, как и большинство моих товарищей, после первомайских праздников из газет и радиосообщений, - вспоминает главный специалист по реконструкции и развитию ЭСПЦ ОЭМК по перспективному развитию Сергей Яковлевич Некрасов. - Работал я тогда уже в электросталеплавильном цехе, куда перешёл по совету старшего мастера разливки Ивана Ивановича Шмельцера. Почему-то не было сомнений, что обязательно придётся побывать в Чернобыле. После окончания института я получил звание «лейтенант запаса», а в моём военном билете была записана редкая и по нынешним временам специальность - «командир взвода радиационно-химической разведки». К тому же знал наверняка, что работать на заражённом объекте люди будут с последующей и очень скорой заменой, поэтому специалистов моего профиля потребуется много.

Повестку из старооскольского военкомата Сергей Некрасов получил в сентябре 1986 года. Сухая формулировка «...прибыть для прохождения специальных командирских сборов» в то время могла означать только одно – Чернобыль. Наверное, до этого ещё никогда так быстро и организованно «запасники» не проходили военно-врачебную комиссию. По поликлиникам и больницам их развозили на автобусах, в кабинеты к специалистам они проходили без очереди и в сопровождении представителей военкомата. Вскоре очередную группу старооскольцев привезли в Курск, там же будущие ликвидаторы получили армейскую форму и сухой паёк. Менее чем через сутки общий эшелон был отправлен через Киев в Белую Церковь, где дислоцировалась бригада химических войск.

«Закрытая зона»

- Прямо с перрона нас посадили в грузовики и повезли на базу в село Ораное, которое располагалось всего в тридцати одном километре от атомной электростанции, - рассказывает Сергей Яковлевич. — Увидел ли я что-то неожиданное в дороге? Скорее всего, нет. И хотя до призыва на «сборы» старался не разговаривать с теми, кто уже побывал на месте аварии, официальные сообщения в прессе давали вполне ясную картину - выселенные деревни, «закрытая зона», угроза, невидимая глазу. Страха не было, а вот ощущение тревоги присутствовало. Судите сами: в мирное время - усиленные милицейские и армейские патрули на перекрёстках, знаки, предупреждающие о радиоактивной опасности.

Палаточный лагерь. В течение часа - размещение, представление командованию, распределение по должностям. Лейтенант Некрасов был назначен командиром радиационно-аналитической станции.

- Заниматься пришлось именно тем, чему меня научили в институте на военной кафедре, — поясняет Сергей Некрасов. - Определяли общий уровень заражённости местности у разрушенного четвёртого энергоблока с помощью армейского прибора ДП-5А, рассчитывали допустимое время нахождения в опасной зоне, снабжали личный состав индивидуальными дозиметрами, затем снимали с них показания. В период моего пребывания допустимая суточная доза составляла 1,5 рентгена, позже, в 1988 году, она была снижена до 0,5 рентгена. В процессе работы бригад мы замеряли уровень радиации и на отдельных участках, ведь он менялся, когда ребята переворачивали какой-нибудь фрагмент стены или металлоконструкции. Если уровень превышал «норму», то людей выводили раньше.

Индивидуальная доза радиации для каждого ликвидатора была установлена в пределах 25 рентген. Когда человек получал 15, в военкомат по месту его призыва отправлялся запрос на замену. Впрочем, дозы фиксировались весьма условно. По признанию многих участников тех событий, дозиметров на всех не хватало: их получали лишь старшие группы - один прибор на трёх-четырёх ликвидаторов. А ведь уровень радиации мог «скакать» даже в пределах нескольких метров...

- Что меня тогда удивило, так это «оснащённость» нашей армии и атомщиков, да и вообще «готовность» страны к ликвидации последствий таких страшных аварий, - с горечью признаётся мой собеседник. - Было больно смотреть, как люди лопатами или даже руками убирают радиоактивный мусор, моют бетонные блоки и металлоконструкции щётками и специальным раствором. Сегодня помыли - уровень радиации в норме, на следующий день - опять повышенный. В одном и том же месте дезактивацию проводили по десять раз.

Чернобыльский след

Осень 1986 года выдалась на редкость тёплой и урожайной. В садах ветви яблонь клонило к земле от спелых, ярко-красных плодов, грибы в лесу были такими, что не обхватишь и обеими руками. Вот только собирать их было некому, да и для здоровья опасно! Наверное, никогда не забудет Сергей Некрасов ни чудовищную тишину чернобыльских деревень, ни пустые глазницы окон брошенных хат, ни одинокую корову с дозиметром на шее, что бродила по «зоне отчуждения»...

В 2001 году за участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС Некрасов был награждён медалью «За спасение погибавших». А ещё на память о тех временах у Сергея Яков­левича остались 25 рентген радиации под сердцем, а в семейном архиве - благодарности от секретарей комитета комсомола и командования войсковых частей. Текст во всех документах стандартный: «...Выражаем Вам сердечную благодарность за образцовое выполнение патрио­тического долга перед Родиной», вот только номера частей и фамилии командиров разные...

- Я на жизнь жаловаться не привык, - торопясь в цех, завершает нашу беседу Сергей Некрасов, — да и на здоровье тоже. Считаю ли участие в ликвидации последствий аварии подвигом? Не хочу говорить про себя, а вот других ребят поддержу. Все, кто поехал в Чернобыль, представляли, на что они идут. А ведь многие сделали это добровольно! Вообще, не люблю я говорить о тех событиях, и вспоминать хочется только день возвращения ДОМОЙ...