Большое интервью с художницей из Старого Оскола Дарьей Ближенской

Она с детства увлеклась рисованием. В 9 лет поступила в частную художественную школу, закончила факультет искусств Воронежского педагогического университета. Жила в Канаде, Объединенных Арабских Эмиратах. Картины художницы Дарьи Ближенской известны и любимы, а творческая судьба уникальна. Мы встречаемся с Дарьей в студии, чтобы узнать к чему стремятся и какие темы в своем творчестве поднимают современные художники. Здравствуйте, Дарья.

Дарья Ближенская:

– Здравствуйте.

Корреспондент:

– Очень приятно видеть вас в нашей студии. А предлагаю прямо сейчас начать с вашего детства. Расскажите, как вы впервые взяли карандаш, кисть, с чего начинали, какие темы вас волновали?

Дарья Ближенская:

– Ну, наверное, о первом моем опыте я вообще не вспомню, но помню только то, что это было постоянно. Что карандаши, фломастеры у меня все время были в руках и родители не успевали заменять, потому что постоянно был процесс, а обои не портила, потому что снабжали бумагой, и это было на постоянной основе рисование.

Корреспондент:

– А искусство как таковое интересовало вас? Ну вот книжки с картинками, с какими-нибудь репродукциями рассматривали?

Дарья Ближенская:

– А это не могло не интересовать, потому что у меня старший брат, который уже учился в художественной школе. И я по его стопам, по его журналам, по его книгам, конечно же, набирала опыт уже в детстве. На его инициативе изначально, потом уже подтянулась я.

Корреспондент:

– Каким был родительский вклад, насколько он важен в становлении себя в дальнейшем художником?

Дарья Ближенская:

– Родителям было сложно вообще смириться до самого последнего момента, до моего признания, потому что они не связаны с творчеством. Обычные люди – инженер и провизор, и им был непонятно, как я буду зарабатывать себе на жизнь. Естественно, они настаивали на том, чтобы это было что-то более подходящее современному миру. Но мой внутренний какой-то помощник сказал, что надо идти вперед, и в 2005-м году я получила серьезное признание в мире живописи. И им пришлось признать это тоже и в итоге начать любить мое творчество. Ну вот так происходило.

Корреспондент:

– Что это за признание в 2005-ом?

Дарья Ближенская:

– 2005-й год – это начало работы с очень серьезным человеком – меценат искусства Ив Рае. К сожалению, недавно ушел, но очень много людей, которые испытывают огромную благодарность к нему, потому что он помогал начать с нуля. Верил и бесконечно трогательно относился к нашему творчеству – это невозможно не оценить и забыть, и он вложил в меня огромные энергию, веру. В итоге я получила европейское признание на уровне критиков американской и Северной Канады. Это Егор Трубицкой, который сейчас находится на территории Канады. У него есть свой костёл, ему выделили под аукцион, это очень серьёзный аукцион искусства, и Егор был последний человек, который сказал: «Вперёд!» И вот Ив Рае посодействовал этому, и в общем в итоге я получила очень раннее признание. То есть даже неожиданно было.

Корреспондент:

– Расскажи вообще о своем переезде в Канаду и было ли это переездом?

Дарья Ближенская:

– Я была, честно говоря, такой максимальной патриоткой и, но общалась… Друзей у меня очень много было, которые изучали иностранные языки – филологи. Я спрашивала: почему, что вы уезжаете, как вы можете? Здесь же всё есть, это же наша страна любимая. И в итоге появляется интернет, и мои очередные друзья открыли интернет комнату. Всё интересно, они говорят: хочешь попробовать? Я говорю: хочу. Они говорят: ну вот чат, заходишь в чат, вот комната по интересам, начинаешь общаться. Я начинаю общаться по каким-то своим: искусство, студенты… И вдруг знакомлюсь с людьми, которые из Канады искали человека с образованием «Искусство», молодого студента для того, чтобы заниматься с дочерью. В обмен они давали возможность обучаться в университете, жить у них дома бесплатно, ну и платили какие-то деньги на карманные расходы. То есть полное обеспечение получается. Ну я думаю: а чё не попробовать, почему бы нет? Всё-таки много энергии, много потенциала, много амбиций. Думаешь: почему нет. Вот я сейчас поеду и всё… В итоге семья приехала, мы познакомились с ребенком, все друг другу понравились, и буквально в течении года сделала документы уехала. В итоге занималась ребенком, нас утром отвозили на учебу, потом забирали вместе. Ну как бы так интересный опять был очень. Несколько лет я с ними, ну а потом уже сама.

Корреспондент:

– Расскажи о своём знакомстве с пианисткой Ольгой Васильевой.

Дарья Ближенская:

– Это тоже незабываемая встреча, тоже роковая, наверное. Это был джаз-фестиваль. Ольга Васильева одна из всех, кому помогал Ив Рае. Ольга Васильева лучшая пианистка восьмидесятых, уехала просто по обстоятельствам жить в Париж. И в это лето она приехала во время джаз-фестиваля. Ив Рае помогал ей записывать альбом Вивальди. Мы встретились на джаз-фестивале как раз. Она шла с нотами. Это огромная такая стопа бумаг, тяжеленая. Как у нас этюдник, наверное, с красками, только у неё в руках всё. И мы настолько сошлись творческим потоком, начали разговаривать. У нас была большая разница в возрасте. Ей примерно 55 тогда было, мне 25. Но мы сравнялись в итоге разговора, мы сравнялись в возрасте, мы его не чувствовали и нас не могли оттащить друг от друга потому что уже была ночь. То есть мы познакомились вечером, когда начинались концерты. Уже была ночь. Нас просто уже просили люди, которые сопровождали Ольгу: ну давайте, мы спать хотим, пожалуйста. Вот она не давала свои ноты. Я говорю: дайте мне хотя бы половину, я помогу нести. Она говорит: нет, это моя ноша. Ну это очень интересно было. Какое-то творческое отношение одинаковое, и вот у них – музыка, у нас – краски. Я даже вспомнила какое-то своё четверостишие, которое я написала в ранние годы. Что-то вроде:

Высота отражает воду,
В глубине вижу неба свет,
Как в картине я слышу ноту,
Словно в музыке вижу цвет.

То есть вот мы на этой ноте, на этом цвете с ней и общались. Было здорово. В итоге все-таки она зашла ко мне. Она держалась сначала очень отстраненно, но в итоге очень мы сблизились за короткое время, и она оказалась у меня дома. Увидела картины и на следующий день она в разговоре с Ивом Рае сказала: я познакомилась с художником, на которого нужно обязательно обратить внимание. И он обратил. Дальше понеслось.

Корреспондент:

– Вот скажи, пожалуйста, очень много таких было знаковых встреч или все-таки это пара тройка и каждая сыграла определенную свою роль вот на момент становления?

Дарья Ближенская:

– Я считаю, что любая встреча играет роль в жизни человека и в судьбе. Где-то, может быть, больше, где-то, может быть, меньше, но определенно каждая. И таких встреч было же, конечно, очень много и они есть и будут, и эта жизнь из них и состоит вся, не просто так. Это одна из задумок, в которых я когда-то искала свой стиль. Моя философия была, что очень много маленьких вещей и событий в итоге определяют картину жизни человека. Да, то есть это отображено на моих холстах. Очень много маленьких деталей, которые в итоге создают какую-то картину.

Корреспондент:

– Ив Рае, он был твоим агентом?

Дарья Ближенская:

– А, да меценат, агент.

Корреспондент:

– А вот расскажи, пожалуйста, какую роль выполняет этот человек, насколько вот он, как друг, или все-таки это более такие менеджерские, что ли, отношения? Насколько велика разница, допустим, между куратором и агентом? Или это две совершенно разные профессии?

Дарья Ближенская:

– Со словом куратор я познакомилась, вернувшись в Россию, поэтому я даже не могу сказать разницу. Наверное, просто по-разному отличается название этого человека. И опять же куратор куратору рознь и агент агенту тоже. С Ивом Рае были очень теплые отношения. Он взрослый, очень мудрый человек. Он, естественно, вкладывал, потому что мне нужно было создавать картины для того, чтобы выставиться. У нас был договор определенный, что при продаже я, естественно, всё возвращаю. Никогда он не повел себя со мной некорректно. Всегда очень уважительно, всегда только по работе, только по искусству, но очень тепло. Он всегда говорил, несмотря на то, что я была ещё юна, он говорил: это большой художник и это его дети. И он очень гордился тем, что он меня нашел, и я очень гордилась тем, что он меня нашел. Это был очень классный союз и действительно яркое впечатление.

Корреспондент:

– А вот такая оценка, что ты самое лучшее, что ты его достойна только самого лучшего. Ну то есть именно оценка твоего менеджера. Положительная, крайне положительная насколько она для тебя вот психологически была важна?

Дарья Ближенская:

– Конечно, для творческого человека это очень важно, особенно когда ты долго себя искал. Сопровождались мои попытки фразами со стороны близких – не пачкай холсты, и в итоге ты себя находишь, и тебя признают, и так любят. Конечно, это вдохновляло. Я, когда с ним работала, я вставала утром, я брала чашку кофе, выключала телефон и писала до захода Солнца. То есть я поворачивала картину, как Солнце уходит, и я вот так писала до самого конца. И потом выдыхала и начинала уже обычную жизнь. То есть он настолько вдохновлял именно своей любовью к моему творчеству. Это, конечно, круто было.

Корреспондент:

– Да, даже у меня, вот ты рассказываешь и появляется уважение к такому человеку. Расскажи о том, как становился твой стиль. Стиль волшебного падающего конфетти. Как ты к нему пришла?

Дарья Ближенская:

– Тоже интересно. Это очень долгая история, но я постараюсь её сжать максимально. Я, конечно, была в поисках, и у меня классическая российская школа живописи. Мы писали маслом, но я оказалась на североамериканском континенте, познакомилась с русской художницей, она настоятельно рекомендовала мне попробовать акриловые краски. Она сказала, что это ничем не отличается, только меньше проблем, потому что у тебя только вода, сохнет быстро и краска эластичная. То есть масло оно все-таки хрупкое. Это краска эластична и долговечна. Я очень долго сопротивлялась, потому что мы максималисты в раннем возрасте, мы все знаем лучше всех, но в итоге у меня был очень сложный период жизни, я купила эти краски, набор. Они лежали долго дома, и холст. В итоге был очень тяжелый период жизни – это был мой первый экзамен за границей – жизнь в одиночестве. И я просто взяла холст, я взяла эти краски и на полном ощущении вот этого всего мира, всего происходящего написала картину на каком-то непонятном состоянии, и вышло что… Вот похожее на то, что сейчас. И именно эту картину отметила Ольга Васильева. Моя ситуация изменилась очень быстро в хорошую сторону, и я потихоньку начала писать, писать… Ив буквально на второй картине меня уже нашел, увидел, то есть у меня было всего две картины в этом стиле, и он помог. То есть он меня поддержал в правильный момент моей жизни.

Корреспондент:

– Это смешение техник?

Дарья Ближенская:

– В итоге да. Немножко попроще были работы. Скажем, они были более эмоциональные и меньше проработанные. Меньше лепестков было маленьких, то ест сейчас я вижу, что меняется моё личное отношение к этому. Лепестки, вот эти маленькие, маленькие, маленькие летали – они появились не так давно, скажем ну примерно 6-7 лет назад.

Корреспондент:

– Кто является героями твоих работ? Вот я посмотрела в социальных сетях – это в основном девушки, женщины такие хрупкие романтические утонченные. Смотрю: восточная тема очень близка тебе. Расскажи, откуда эти все темы очень интересные?

Дарья Ближенская:

– Ну я не дискриминирую мужчин. Я бы рисовала красивых атлетов, но дело в том, что не предпочитают их располагать в интерьерах люди. Вот женщин больше любят и мужчины, и женщины. Были у меня работы, конечно, разные, но, честно говоря, больше работы я не анализирую. Часто очень приходят во сне. То есть мне снится работа, снится сюжет. Вот сейчас я ношу такую работу, которая, когда я проснулась, я три дня с мурашками ходила и я её вынашиваю и я обязательно её сделаю. Восток, мне просто интересна эзотерика. Я изучала очень много, я изучала все религии. Да мне импонировали допустим вот здесь будет изображена Лакшми да, это богиня такая же есть во многих пантеонах. И в греческих, ну просто это какая-то интересная, мне захотелось. Я не хочу сказать, что я к чему-то привязана, у меня нет привязок. Я не состою ни в каких сообществах. Это интуиция, мы больше люди интуиции. То есть логически объяснить что-то в этом вопросе сложно.   

Корреспондент:

– Работу всё-таки вынашиваешь, не сразу садишься за неё?

Дарья Ближенская:

– Бывает, сразу. Просто я сейчас не хотела бы о ней говорить так широко, потому что она ещё в моей голове. Но это очень серьезная работа, это будет очень серьезная работа. Просто я бы сама не придумала, это точно.

Корреспондент:

– В 2007 ты выставлялась в Монреале. Расскажи об этом опыте. Это была первая выставка за границей твоя?

Дарья Ближенская:

– Нет. Выставок было много. Просто если она где-то указана, я не успеваю, у меня есть такое не очень хорошее качество, наверно, но оно соответствует художникам – не собирать информацию о себе, не отмечать где, когда, что. Были выставки, конечно. Была первая выставка, когда первый раз люди приходили. Конечно, это очень волнительно, конечно, как и для каждого человека, что-то в первый раз и особенно такое признание, когда ты ждешь, да, и ты не знаешь, как отреагирует. Конечно, было волнительно, очень эмоционально, потому что ещё и возраст был юн.

Корреспондент:

– Ну вообще вот выставки за границей – они как делаются? Они принципиально по-другому создаются нежели чем на родине?

Дарья Ближенская:

– Ну вы знаете, Монреаль – это Петербург наш, аналог Петербурга. Они похожи, экспозиции и выставки очень похожи. Здесь немного по-другому. Это зависит от места, скорее всего. Просто у каждого большого города есть в принципе большие схожие моменты. То есть можно сравнить наш Санкт- Петербург, можно сравнить даже с Парижем чуть-чуть, можно сравнить также с Монреалем. Поэтому там одна песня, у нас другая. Я бы не сказала, что разница большая.

Корреспондент:

– В 2009-м Объединенные Арабские Эмираты. Вот такие разные точки на карте. Каким образом ты их собирала?

Дарья Ближенская:

– Я не совсем выбирала, мне просто предложили такой путь, это был серьезный кризис, если вы помните в 2008-ом начался в Америке, и он очень сильно задел Канаду. У меня на тот момент была уже галерея своя, скажем, с девочкой мы открыли. Она из Руанды привозила из черного дерева большие статуи из камня. То есть очень потрясающие изделия. Ее был пол, мои стены. И у нас галерея находилась на очень проходной улице. Там первый ряд и первые этажи — это все магазины, рестораны, то есть это для туристов. Все было заполнено, людей много было. И когда наступил тяжёлый кризис, у нас, я просто помню этот день, когда я приняла решение. Я шла в галерею, и улица практически вся завешана газетами, потому что все закрылись. Ко мне в галерею не заходили, даже не открывали дверь уже месяца два. Просто не открывали дверь, и я понимаю, что мы сдуваемся и что нужно что-то делать, потому что тяжелая ситуация. На тот момент у меня была подруга, которая возвращалась обратно. Она закончила обучение в высшем учебном заведении Монреаля и ей нужно было вернуться к отцу в Арабские Эмираты. Ей было страшновато, поэтому она говорила, она меня уговаривала поехать с ней. Говорит: давай возьмешь картины, сначала поработаешь у отца в офисе, потом приедет контейнер с картинами, начнешь там что-то, потому что там ситуация лучше. И я решилась на это, мы закрылись. Я сложила свои картины в контейнер, отправила по морю, сама полетела. Так начался новый этап моей жизни.

Корреспондент:

– Тяжело было детище свое закрывать?

Дарья Ближенская:

– Нет, потому что было тяжело его уже нести.

Корреспондент:

– В Объединенных Арабских Эмиратах удалось поработать экспертом департамента культуры. Тоже вот совершенно какая-то новая область, я думаю, для тебя была на тот момент, да?

Дарья Ближенская:

– Все очень плавно случилось, потому что я приехала сначала, естественно, никого не знала. Я работала в дизайне интерьеров. Но очень быстро как-то пришло признание, работала с VIP-клиентами русскими, там ребята серьезные приезжали, виллы покупали на пальме рядом с Мадонной. Вот я делала последнюю виллу, потом человек, который владел этой компанией, мы как-то болтали, болтали и решили открыть Фонд Русского Искусства «Русский силуэт». К нам на открытие приехал принц Арабских Эмиратов, это видео есть интернете. Там принц Саудовской Аравии был на нашем открытии. У меня проснулось чувство патриотизма опять же и захотелось, потому что к русским неоднозначное отношение за границей. И в один момент я поняла, кто если не я. У меня сейчас такая возможность, почему мне не рассказать о русских людях с другой стороны, не со стороны пропаганды, а со стороны действительности. Что у нас есть Толстой, Достоевский, Чайковский, балет, живопись и так далее. И зародилась такая идея показать миру, какие у нас могучие сейчас есть художники. Мы начали их привозить. И постепенно департамент культуры — это не Эмиратский Департамент Культуры, это на основе российского посольства. И мне предложили эту должность, естественно, это было очень лестно. И я занималась, но было несложно, потому что я продолжала свое дело. Я рассказывала о России, мы общались с послами постоянно. То есть мы должны были просто практически делать тоже самое, что вы. Но со своими возможностями и просто нужно было быть на всех ивентах, на всех мероприятиях, показывать себя, рассказывать.

Корреспондент:

– Удавалось развенчивать стереотипы?

Дарья Ближенская:

– Да, и сейчас удается. Я думаю, что это уже стало моим хобби – развенчивать стереотипы.

Корреспондент:

– В частности о русском искусстве.

Дарья Ближенская:

– Да, да.

Корреспондент:

– Скажи, пожалуйста, какие темы тебя вдохновляют? Мжет быть не темы, может быть события? Вот где ты ищешь вдохновение? И, вообще, необходимо ли оно тебе? Может быть ты художник, который не работает с этим.

Дарья Ближенская:

– Я человек, который себя не ограничивает. Я не ограничиваю себя в источниках вдохновения. Откуда приходят там и беру. Поэтому я не могу ответить однозначно на этот вопрос. Отовсюду. Дождь пошёл, красивая радуга, человек какой-то классный встретился, там что-то еще, классно пахнут новые краски и т.д.

Корреспондент:

– Ты уже последние пять лет живешь в Старом Осколе не выезжая. Изменился ли город с точки зрения искусства, возможностей для тебя?

Дарья Ближенская:

– Я последний год работаю в Доме Художника. Поэтому да, на территории Старого Оскола да, появилось очень много возможностей общаться, узнавать, тусоваться в этом мире в Оскольском. Город однозначно вырос, однозначно стал лучше за все эти годы и особенно в последние два года. У нас в управления очень уважаемый человек и действительно сделал очень много. Это приятно, я радуюсь этому. В отношении искусства тоже Металлоинвест очень много вкладывает – это тоже очень радует, потому что когда я жила и Москве, я понимала что я не могу встречаться с теми людьми, которые приезжают сюда в музей и дают мастер-класс. Которые или просто рассказывают, что просто с ними мы встречались и королева перфоманса была Ольга, я понимаю, что я бы не познакомилась с ней в Москве, потому что что времени на это нет, вообще. Потому что я ездила на работу в Москве утром 2 часа и 2 часа обратно. Здесь я берегу это время, потому что я могу успеть очень много. И благодаря тому, что здесь очень сжато пространство временное, да, то есть мы не тратим время на передвижение, возможности развиваться больше, чем в Москве. Лично у меня. Ну в таких моментах. Да, поэтому мне нравится, я даже, честно сказать, не успеваю везде, даже в старом Осколе.

Корреспондент:

– Ты участвовала в большом приглашение к 45-летию ОЭМК, вы выезжали на территорию комбината, смотрели основные цеха, потом рисовали. Вот расскажи об этом опыте, как ты рискнула на него, потому что я знаю, что далеко не все художники участвовали? Но самые лучшие, самые смелые, пожалуй, на это решились. И довольна ли ты результатом?

Дарья Ближенская:

– Это был опять же невероятный, запоминающийся опыт. Опять же куча восхищений и восторгов. Вернусь немножко назад, в детство. У меня было прекрасное детство и я ездила на дачу. А мне все время были видны трубы ОЭМК, я думала: что же там происходит? Вот эти классные трубы. Я все время так смотрела завороженно. И ответила себе на свой вопрос благодаря приглашению. Я увидела своими глазами, что же происходит, откуда эти трубы растут. Конечно, же немножко было страшновато, столкнуться с огнем так близко. Но восторгов больше. И они, конечно, перекрыли весь страх. Нам всем очень понравилось, мы в мастерских очень часто вспоминаем. И ребята пишут, и я пишу просто для себя. Потому что другого такого шанса, наверное, не будет, ну, если очень попросим, наверно, нас пустят. Но впечатлило, действительно. Мы очень благодарны возможности испытать это.

Корреспондент:

– Специфика изображения металлургического производства в чем она? Это большое количество яркой краски, много цвета? Расскажи.

Дарья Ближенская:

– Все монументально, все огромное. Вот эти двери, то есть мы стоим, они уходят в перспективу, открывается дверь, оттуда – огонь. Эти котлы, которые переворачиваются, льется огонь. Очень высокий потолок, опять же большие. Это все необычно. Такое впечатление, что мы спустились в какую-то лабораторию, съемки какого-то фильма.

Корреспондент:

– Саму выставку как ты оцениваешь? Если на нее посмотреть. Не взглядом художника, может быть, просто зрителя, насколько она успешна.

Дарья Ближенская:

– Мне сложно оценить, потому что я не эксперт. Она родная, потому что все родные руки писали, которых я знаю. Я смотрю – мне тепло. Я даже не могу сказать, о том: круто или не очень. Я здесь даже не могу шаблон, клише одеть, ну просто она классная.

Корреспондент:

– Когда создаешь работу, рассматриваешь ли ее, будет ли она коммерчески успешна или нет?

Дарья Ближенская:

– У меня, когда просят об этом, я злюсь. Я не могу рассматривать, это предать себя. Это просто самое, наверное, грубое нарушение моих внутренних законов рассматривать картину на коммерческой основе.

Корреспондент:

– Расскажи, как считаешь, нужна ли современному искусству какая-то образовательная функция, что ли, нужны ли какие-то каноны? Вот сейчас очень много об этом споров и нужна ли какая-то парадигма развития? Как ты считаешь, какая роль у современного искусства и нужны ли какие-то в нём начинки всякие разные?

Дарья Ближенская:

– Я опять же не люблю ограничивать ни себя, ни кого-то. Поэтому всегда случай индивидуальный. Возьмём Винсента Ван Гога, у которого не было никакого образования. Он настаивал на своём. Но у него была внутренняя сила и он был уверен в этом – кто он и что он. Он делал свои дела. Да ему помогал брат, конечно, он не совсем бедствовал, но образования он не получил. Он рисовал с кем-то из художников, пытался чтоб ему помогли, но когда его начинали направлять в то русло, учить, он уходил. Потому что он шел по своему какому-то внутреннему настрою. Но есть художники, которым нужно образование. Да, то есть им нужно показать, направить и потом обучить там чему-то и тогда они становятся на путь уже образовавшись и развиваются уже в своём направлении. Всегда все по-разному. Однозначно я не могу сказать. Многим художникам нужно получить три образования, чтобы стать достойным художником, а кому-то пол училища не закончить и уже стать классным художником. Здесь нет однозначного ответа. Это не математика, это больше интуиция человека.

Корреспондент:

– Оглядываясь назад в своё европейское прошлое, сейчас нет желания всё бросить и уехать?

Дарья Ближенская:

– Честно? Нет. Просто погулять, может быть. Просто тоже опыт то непростой прошла и приоритеты изменились. Я понимаю, что от себя не убежишь. Если человеку скучно с самим собой, то ему скучно будет везде. В Нью-Йорке, в Париже, в Монреале, в Старом Осколе. У меня, честно говоря, сейчас времени не хватает на себя. В Старом Осколе. Потому что куча интересов, куча всего. Мне совершенно не скучно и мне становится страшно сейчас оказаться в большом городе, потому что я буду терять кучу времени. У меня есть время на путешествия, у меня есть время для того, чтобы потом съездить навестить друзей. Ко мне приезжают друзья, ко мне друзья приезжают из Арабских Эмиратов, из Канады приезжали. То есть ограничений нет, мы убираем просто рамки. У нас очень много стереотипных мышлений, что вот провинция – скучно. Да не скучно! Если тебе самому с собой не скучно, не скучно будет нигде. У нас открытое пространство, у нас сейчас интернет, можно очень много информации черпать. Раньше в моей молодости не было. У нас книжки, улица, телевизор. Телефон. А сейчас уже более свободна в выборе и в информации, поэтому нет у меня желания всё бросить. Я дома. Мне хорошо. Много интересного происходит, поэтому не сорвусь, не убегу.

Корреспондент:

– Впереди какие планы? Ну, я так поняла, что творить, живописать – это само собой. А вот участие в каких-то интересных проектах, что-то может уже сейчас можешь рассказать.

Дарья Ближенская:

– Я сейчас готовлю персональную выставку. Она будет посвящена животным России. Это мой самый основной, наверное, план на будущее. Если будут какие-то ещё интересные предложения, как такой сюрприз – поездка на ОМК, я, конечно, воспользуюсь. То есть всегда открыта к предложениям, всегда открыта к чему-то новому. Но планов каких-то грандиозных, кроме как подготовка, а это грандиозное событие должно быть, к персональной выставке. То есть мне её писать ещё и писать, потому что работаю на больших холстах. Очень интересная тема. Вот, поэтому это, наверно, самая основная цель.

Корреспондент:

– Отлично. Большое спасибо за беседу.

Дарья Ближенская:

– Спасибо.

Корреспондент:

– Мне очень понравилось. Надеюсь, зрители будут солидарны со мной. Желаю тебе удачи и надеюсь, что совсем скоро увидим твои новые работы и выставку «Животные России».

Дарья Ближенская:

– Да, спасибо.

Корреспондент:

– Спасибо. До свидания.

Дарья Ближенская:

– До свидания.